монолога Юрия Федоровича, попытавшегося объяснить, по какой причине в Кубинку не прилетел президент: — Он знает меня с юности. Поэтому в курсе, что я ценю не слова, а дела, вот и рвет этих тварей каленым железом!
Не успела она договорить эту фразу, как дверь салона-спальни снова сдвинулась в сторону, и на пороге нарисовался встревоженный Егор. Увидев младшего сына, Светлана Николаевна повелительным жестом отправила его к свободному месту рядом со старшим братом, а того и «Юру» попросила «где-нибудь погулять».
Дорохов и Арсений Викторович решили покурить на воздухе, поэтому вышли в противоположную дверь. Проводив их взглядом, Еремеева задумчиво потерла переносицу, облизала пересохшие губы и попросила меня врубить «ту самую запись», только без звука. А когда на экране телевизора появилось лицо Панаева, притворяющегося «обдолбанным», отобрала у меня пульт, поставила ролик на паузу и обратилась к сыну:
— Узнаешь?
Он утвердительно кивнул:
— Панаев Константин Михайлович. Заместитель директора ФСО.
— Верно. А еще человек, по приказу которого взорвали твоего отца, взяли в заложники Олюшку, Лариску и Олеську, собирались сбить «Гольфстрим», в котором мы с тобой должны были вылететь в Москву, и так далее.
— Папа… погиб? — еле слышно выдохнул он и вытаращил глаза, чтобы удержать слезы. Но куда там — стоило ей коротко кивнуть, как самые первые скатились по его щекам и, сорвавшись в полет, впитались в джинсы.
А Светлана Николаевна и не думала замолкать:
— Врачи военного госпиталя, в который папу доставили после взрыва, побоялись признать, что его мозг практически мертв, поэтому героически лечили изуродованный труп, а Юрий Федорович, сообщивший эту новость Денису, искренне надеялся на лучшее. О заказчиках этого покушения в тот момент не было известно ровным счетом ничего, поэтому они с Чумой решили не подвергать нас с тобой опасности и оставили в неведении. Но Денис, Лера, Аня, Женя и четверка экс-«Яровитов» незамедлительно вылетела в Москву. А теперь слушай внимательно: именно их стараниями «Гольфстрим» не был сбит на подлете к «Внуково», именно они выяснили, что папа, фактически, уже умер, именно они разобрались, кто стоял за покушением, именно они выбили из Кости признания, позволившие освободить три с лишним десятка женщин и детей, и именно они спасли Олю, Олеську и Лариску, взяв штурмом тверскую квартиру Арсения!
— Зачем⁈ — поймав ее взгляд, одними губами проартикулировал я, а через миг получил сразу два ответа на этот вопрос:
— Моего мужа уже не вернуть. Но проект, в который он вложил всю душу без остатка, вне всякого сомнения, изменит к лучшему жизнь миллиардов людей. К сожалению, до объединения планеты в одно государство еще далеко, ты и твоя команда, тянущие на себе как бы не самый тяжелый груз, далеко не всесильны, я сразу после похорон вольюсь в твою команду и буду помогать всем, чем смогу, а мой младший сын пока на перепутье.
— Мама хотела сказать, что Сеня живет чаяниями семьи и бизнесом, а я, вроде как, еще не определился с будущим. С братом все так и есть: он чуть-чуть погорюет и продолжит жить так, как привык, а со мной — нет: я пройду всю программу подготовки, в восемнадцать лет уйду в «Яровит», а после того, как отслужу минимальный контракт, вернусь в вашу команду и буду помогать уничтожать тварей, подобных этой…
* * *
…Перед входом в морг при Центральной патологоанатомической лаборатории Главного военно-медицинского управления Министерства обороны Российской Федерации обнаружился Горин — он стоял под серым навесом с надписью «Траурный зал», невидящим взглядом смотрел перед собой и не замечал ни ударов капель начинающегося дождя, ни порывов очень сильного и очень холодного ветра, ни пробегавших мимо студенток. Не реагировал и на нас. До тех пор, пока не почувствовал, что мы идем прямо на него. Зато после того, как «вернулся в себя» и оглядел нашу компанию, сообразил, что Арсений Викторович и Ольга Яковлевна имеют какое-то отношение к семье Еремеевых, шагнул навстречу и высказал всей семье очень теплые, красивые и, что самое главное, искренние соболезнования. А после того, как закончил с официозом, поймал взгляд Светланы Николаевны и добавил:
— Я был не самым близким другом твоего мужа, зато подружился с ним не из-за корысти, а по велению души. Так же сильно уважаю и тебя, поэтому с радостью помогу тебе и твоим детям всем, чем смогу. Ты только скажи, чем.
— Спасибо, Леш… — грустно улыбнулась она. Вернее, изобразила улыбку, так как к этому времени успела задавить все чувства и ощущалась абсолютно безэмоциональным роботом. Потом «благодарно» сжала предплечье Алексея Алексеевича, хотя не чувствовала ровным счетом ничего, познакомила его со старшим сыном, невесткой и внучками, сочла, что выполнила «обязательную программу», и снова оперлась на мою руку.
Не знаю, кто из девчонок предупредил Афину о нашем прилете, но она встретила нас в фойе и тоном, в принципе не подразумевающем возможности отказа, потребовала, чтобы все Еремеевы попили «водички». «Водичка», явно заряженная какой-то химией, обнаружилась на небольшом подносе, стоящем на стойке ресепшна, и едва заметно отливала серебром.
Арсений Викторович попробовал, было, заявить, что обойдется, но не тут-то было — Богиня Войны посмотрела на него, как на душевнобольного, и добавила в голос стали:
— Это было не предложение, а приказ!
Потом вперила тяжелый взгляд в Ольгу Яковлевну, которую колотила нервная дрожь, и взглядом подозвала к себе Витязя:
— А вам и вашим детям лучше пройти за Ильей Максимовичем в комнату ожидания. Кстати, это тоже не обсуждается!
— Евгения Алексеевна — штатный врач моей команды, и ее распоряжения действительно не обсуждаются! — сообщил Еремеевым я, проследил, чтобы вся «водичка» была выпита, а мать с испуганными девчушками ушла следом за Новиковым, затем поймал взгляд «старшей сестрички» и проартикулировал одними губами:
— Все, веди…
Пока шли по коридору, морально готовился к самым разным реакциям, начиная с нервных срывов и заканчивая обмороками. Поэтому не отошел от Светланы Николаевны даже тогда, когда старенький патологоанатом в чистом, но затертом халате вытянул из «стены» секцию с телом Виктора Викторовича. Но его супруга даже не поежилась — откинула с головы покойного простыню, оглядела чистое, без единой царапины, ссадины или синяка, лицо, провела подушечками пальцев по левой скуле, дотронулась до узла галстука, кинула взгляд на правую кисть, торчащую из-под ткани, и вопросительно уставилась на меня:
— Как я понимаю, все видимые части тела напечатали на биопринтере?
В этот момент «отъехал» Арсений Викторович, стоявший напротив, но был пойман Афиной. Так что дергаться я и не подумал — покосился на иссиня-бледного Егора, которого «опекали» Таня с Лерой, и утвердительно кивнул.
— Спасибо… — поблагодарила вдова, но опять не вложила в это слово
